|
АЛЕКСАНДР МАРТУСЕНКО Угребанская любовь Среди песчаных дюн пляжа находится место, которое местные жители называют кладбищем якорей. На протяжении веков, Угребань процветала благодаря рыбной ловле пунца, но когда рыбные запасы иссякли и рыбаки отказались от своих занятий, эти якоря были брошены ржаветь на пляже. Угребань был шумным рыбацким портом, окруженным холмистой сельской местностью, на которой рос апельсин, инжир, миндаль и чеснок... |
|
АННА МАМАЕНКО |
|
ИВАН КРОТОВ сиджо Туман стирает озеро и лес; куст камыша, далекий шум мотора; наверное, вот-вот сотрет меня… останется лишь серп луны «Антихайку» - не в смысле «против хайку», но как некая новая литературная форма, сходная внешне и противоположная по содержанию, примерно как пара протон-антипротон. Пишется в три строки и две смысловые части; первая и третья строки должны иметь равную длину: 4-5-6 слогов; вторая строка не должна быть равной им, но может быть короче первой-третьей (т.н. «вогнутое» антихайку). Пишется со строчных букв, с минимумом знаков препинания. Как и в хайку, нежелательно писать от первого лица, пользоваться подпорками «как», «вроде» и т.д. Если хайку – это моментальная фотография, то антихайку – скорее негатив, зачастую очень причудливый. Допускается широкое использование метафор, внутренняя рифма, звукопись, смещение строк. В смысловом плане антихайку обращено, в отличие от хайку, к несуществующим, абсурдным и фэнтезийным мирам, другим временам или откровенно отдаленным странам. В отличие от хайку может нести негативный или пародийный посыл, политическое или философское утверждение. Антихайку легко могут комплектоваться в целостные циклы, иметь название. |
|
ИВАН КРОТОВ Ничего особенного, просто короткое фентези :) Представьте себе картину: маленькая девочка, а может и не очень маленькая – там, где время и расстояние меняются местами, точно и не скажешь – играет зеленой горошиной как мячиком. Возможно, ее и самую зовут Горошинкой, если есть, кому называть. На девочке коротенькое платьице в горошек, смешной бантик, большой словно крылья, и все такое. Она без опаски играет на глухой лесной тропинке. Возможно, рядом находится дом этого чудесного ребенка. Вон, нечто похожее на уютное гнездышко виднеется в ветвях соседнего кустарника. А может, у нее и нет дома. Рядом с девочкой лежат на земле огромные листья непонятного растения. Ничего такого, особенного – в Крае чего только не бывает, верно, ведь? Вот бронированная гусеница, из тех, что держат весь Край в страхе, подползает к краю листа и на миг замирает, поводя усиками: девочка кажется ей безобидно/аппетитной. Движение продолжается – бронированные щитки поскрипывают, членики лязгают. Но что это? Когда голова гусеницы оказывается почти вровень с беззаботной девочкой и хищница деловито разводит в стороны тяжелые мандибулы, лист плавно сгибается под тяжестью ее тела и бронечудище проваливается в яму, решительно одеваясь на вострый кол нежным брюхом. А внизу уже засуетился Недобрый друг, вонзая свои ядовитые жвала в подбрюшье гусеницы, чтобы та не дергалась понапрасну. Чуть позже. Когда она угомонится, он аккуратно стащит добычу с вострого колышка, освобождая место для новой жертвы. Что-то сожрет сам, а что-то закопает под корнями чудесного горошка, которым питается девочка… |
|
ИГОРЬ ВАСИЛЬЕВ Солнце стояло высоко в зените. В летний день казалось, оно останется там навечно. Время будто остановилось. А для старика с трясущимися руками оно остановилось уже давно. Неуклюже переставляя ноги, он подошел к умывальнику и ополоснулся. Потом набрал воды в мутный пожелтевший стакан. Запил таблетку. Вроде полегчало. Старик уселся на скамеечку под крыльцом и замер. Казалось, он кого-то ждет. Но это было не так. Старик давно уже никого не ждал. Он просто устал шевелиться и думать. А вечером еще надо залезть на крыльцо и добраться до кровати. Зачем такое высокое крыльцо? Толи дело, раньше были хаты… А это все при нем началось. Когда старик, тогда еще полный сил бригадир стал председателем колхоза. Как тогда зажили! Как закипела работа! И на колхозных полях, и во дворах. В разы подскочил урожай овощей и фруктов. В Москву, в Магадан и, Бог знает, куда повезли колхозные огурцы, квашеную капусту, яблоки. Какое все было крупное, наливное. Северяне наверняка такого и во сне не видели. А как сначала боялся, переживал, что опыта мало. Даже держал в столе заявление об уходе. А потом даже загордился. «А я могу!» – думал председатель уже после двух лет работы. «Не то, что старички-боровички! Куда я еще заберусь. И до края, и до Москвы дойду!» – порой думал он. Прошло еще немного времени. Председатель почувствовал, что ему нелегко будет бросить колхоз. Дела и планы на многие годы. И люди, которые хотят делать их вместе с ним. Еще чуть позже председатель понял, что ему не по пути. С теми, кто в край и в Москву. Они больше приглядывались к начальству, чем к работе. Писали красивые и гладкие отчеты, вовремя хмурились и улыбались. Умели устраивать пикники, охоты и рыбалки. А председателя больше тянуло к делу. Тогда в 60-70-е, не только люди разбогатели, но и станица. На улицах асфальт появился. Не на всех, на главных. Дом культуры новый отстроили. Здание городское, белое, светлое. Думали, так заживем – краснодарцы к нам переедут... |
|
Рыжечка и куколка из чертовой бороды Была тогда в трех верстах от Екатеринодара станица одна - щас уже и не припомнит никто, как звалася. И жила там одна женщина. Вроде и не сильно старая, а волосы седые. И глаза разные - один серый, второй карий. Одно слово – ведьма. Многие из бисова племени с Запорожья пробрались, вредить казачьему народу, как на Днепре бывало. Это сейчас они уже затаились в станицах, прячутся от людского взора, так что и не скажешь сразу - где простая баба, а где ведьма. А тогда бисовы слуги и не скрывались особо. Та ведьма хоть особо не куролесила, народ не изводила - разве что обидит ее кто. А так даже и помогала порой - вылечить там, порчу снять, клинок или пистоль заговорить - это уж к ней часто казаки обращались. Жила та ведьма в землянке на окраине станицы - даже черкесы в набегах ее стороной обходили. |
|
АНДРЕЙ ШИТЯКОВ С белым ирисом на камнях Над Долиной взошла весна. ...Белый ирис вернул меня Из страны блаженства и сна. Пронеслись над землёй века, И проплыли тысячи лет: Те же белые облака, Амен-Ра* священнейший свет. Там, где кровь потоком лилась, Где не раз гремела война, - Белым ирисом взорвалась Над Мегиддо опять весна... Где же кедры? Где же ручей? Всё иначе, всё как во сне... Только звонкой бронзой мечей Пробудилась память во мне. |
|
АННА МАМАЕНКО
Когда седой Буратино становится Карабасом и кошки на черных лестницах не находят себе приют –
я выхожу из подполья поперек полуночного часа,
там, где патрули на улицах двенадцать жестоко бьют.
Где Старый Фонарщик бродит по полусожженному Городу,
он спалил этот Город заживо, когда уходил в наряд.
Маленький Принц бьет Лиса в седую грустную морду,
в хрустальном гробу Царевна отдает себя всем подряд.
Мой мир осыпается клочьями, став никому не нужен,
козыря приколочены к соснам в снотворном красном лесу.
Я в строю, в полосатой робе, где вместо заката – ужин,
и ни креста, ни ответственности на себе уже не несу. |
|
АЛЕКСАНДР МАРТУСЕНКО Полковник Гагарин (притча) На Феодора тоскует по земле космонавт. И летел сквозь космос Гагарин, ведомый "Востоком”... |
|
АЛЕКСАНДР МАРТУСЕНКО Легенда о трёхоком чуде Мой племянник считает, что когда я был маленьким, он был большим. "Помнишь?” – спрашивает он. И тогда я поведал ему рассказ о тех временах. В одной деревне Тибета жило праведное чудище – Баранец С. Оно было наделено тремя очами и больше о его внешности мне ничего не известно. Питалось исключительно духовной пищей, от чего изрядно истощало и жило отшельником в восточном углу сарая, а помёт его был подобен амбре... |