«Кроме арабского я знаю три языка: аварский, кумыкский и чеченский. С аварским я иду в бой, на кумыкском изъясняюсь с женщинами, на чеченском шучу». [1]
(Шамиль)
Наверное, нет такого языка на Кавказе, с котором было бы связано столько загадок и мифов, как с чеченским (нохчийн мотт). Особенно после известных гипотез о родстве нахско-дагестанских языков с древними языками - хурритским, урартским, этрусским (существуют и более экзотичные гипотезы, - например, чечено-японо-нихского родства на основании сходства этнонимов nah/nihon/nivgh). [2] Есть гипотеза и о родстве чеченского с баскским языком и даже с индоевропейскими (с русским, в том числе). Более того, определенное сходство в фонологии и в лексике чеченский язык обнаружил с искусственным языком Арахау (в этом, собственно говоря, и объясняется мой интерес к нохчийн мотт).
К этим гипотезам можно относится на полном серьезе, а можно воспринимать и как шутку, лингвофрик.
"Общеизвестно, что сущность языковой системы универсальна, несмотря на глубокие различия языков по структуре, их исконным корням и развитию. Не секрет и то что язык, как живое, творческое явление, необычайно чувствителен ко всему окружающему и коннотационно и стилистически. Эта чувствительность особенно осязаема в лексико-стилистических формах выражения и в использовании художественно-выразительных средств, которые наиболее ярко проявляются в антропонимах, ласкательно-уменшительных выражениях или именах и т.д., где часто ощущается оттенок легкой иронии, усмешки или сарказма (особенно в лексике и синтаксисе)." [3]
Во многом замечательны чеченские пословицы (нохчийн кицанаш): Сту белча - жижиг, ворда йоьхча - дечиг (Бык подох - мясо, арба поломалась - дрова); Хен бош ца даьлла тата бойначул тIаьхьа даьлла дац (Бревно, не издавшее треска при ломке, не издало его и после ломки); ЧIогIа аьлларг кхеро аьлларг санна хета, меллаша аьлларг Iехо аьлларг санна хета (Сказанное громко принимается за угрозу, сказанное тихо принимается за обман); Вочу дешан берзан санна йорт ю (У плохого слова волчья походка); Ваша ваша вац, и хьан доттагI вацах (Брат не брат, если он тебе не друг); ДоттагI
шираниг тоьлу, керт керланиг тоьлу (Друг лучше старый, а забор новый); Охуш аьлларг оруш карийна (Сказанное при пахоте нашлось при молотьбе); Лаца ма лаца ден маж, лаьцча дIа ма хеца (Не хватайся за отцовскую бороду, а если схватишься, не выпускай); Церг йоцуш борз ца хуьлу (Волк не бывает без зубов); Нанас бер дилхича дакхадо (Мать кормит дитя, когда оно заплачет); УгIуш яханчу барзо сай ца лаьций (С воем рыскающий волк оленя не поймал); Шозза аьлларх херахь а хезна (Дважды сказанное на мельнице услышано)
Признаться, человек, не знакомый со всеми этими гипотезами, не до конца может понять фразу Шамиля: «С аварским я иду в бой, на кумыкском изъясняюсь с женщинами, на чеченском шучу». Что смешного может быть в самом языке? Надо заметить, чеченский язык, в отличие от родственников (например, от адыгейского или лезгинского) более привычен русскому уху и уму, если говорить о звуках и строении слов.
На мой взгляд, чеченский язык являет собой редкий пример феномена "лингвистической иронии".
Конечно, невозможно без улыбки воспринимать такие
чечено-русские соответствия: балда - губа, вай - пчелиный рой, жIонка
- морковь, мода - грязь, дело - насмешить, дума - курдюк, база - ель,
маршалла - привет, беда - навес, гора - слепень, комар - тутовник, доца -
короткий (вот откуда 'децл'),
дика - хорошо, хьер - мельница или желудок, цаца - решето, киса - карман,
балл - вишня, дата - скрутиться или показать, дуга - крупа, кока - терн, эхь
- стыд.
Немало чеченских слов имеют трехбуквенное
строение, чем напоминают аббревиатуры: жоп - ответ, поп - бук, поп - платан (чинара), ваз - грудная клетка,
зил - граница, бог - шишка (бохь - верхушка), мур - период, лор - лекарь,
дух - основа или корень, шок - свисток, бос - цвет, дао - кормить, мах -
цена, дуй - клятва, бой - сетка, кит - бурдюк, лом - лев, дог - сердце, лай
- раб, дур - топот.
Некоторые слова напоминают русские имена: гена -
далеко, ира - острый, лара - считать, шура - молоко.
Есть группа слов, которые очень похожи на
название местностей: ладогIа - послушать, дон -
ломать, ялта - хлеб. Ясное дело, что наивно было бы трактовать такие совпадения родством языком или, используя чеченскую лексику, подбирать ключ к тайном этимологии русских слов или географических названий.
Но откуда же тогда такие наиболее вопиющие русско-чеченские соответствия: великий - сийлах-докхха, коза - газа, здоровый (могучий) - могуш, звон - зов, злодей - зуламхо, зуд - зуз, дед - дада, мать (няня) - нана, сазан - саза, сани (салазки) - салаз, серый - сира, синий - сийна, бурый - бора, широкий -
шуьйра, полосатый (как береза) - бероза,
гиря - герка, сумерки -
маьркIаже, кусок - кийсак, мотыга - метиг, игра (ловкость) - ловзар.
Ну, хорошо. Можно сказать, что это простые совпадения или поздние заимствования (как типа муьжгий - мужик). Но как быть с местоимениям, которые напоминают древнеславянские: я (аз) - аса (в ингушском - аз), он (и) - и.
Так,
«зиять» по-чеченски звучит хила, тогда как в латыни hiatus –
«зияние». Чеченское слово суьйре (вечер) имеет аналогии в итальянском
(sera) и французском (soir). Чеченский еж звучит, как зу;
сравните армянский эквивалент этого значения ozni, латышский ezis
и праславянский *ezĭo.
Чеченское слово бер (ребенок) напоминает литовское
bėrniukas (мальчик, буквально
«медвежонок»), массо (все) - латинское massa
(глыба); сравните «всей массой». Из области сакральной лексики.
Чеченское вели (умер) подозрительно похоже на литовское velė
(душа), velės
(душа усопшего) и, более того, индоевропейское *ŭel,
тохарское wäl, означающие «умирать». [4] Кстати, по-чеченски летучая мышь - бирдолаг (уж очень похоже на славянское слово темной этимологии - вурдалак).
Интересны совпадение названий некоторых терминов архаичной латинской культуры, восходящей к этрускам (как мы уже говорили, чеченский язык некоторые исследователи считают дальним потомком этрусского): тоьгу (рубаха) напоминает латинское
toga (покрывало), аренаш (поля) и arena. Любопытно интерпретировать с помощью чеченской лексики имена античных богов: Mars (марс - серп, майра - храбрый, марша - мир), Leto (лето - жар), Leda (леда - сочиться), Lato (латта - земля), этрусские демонические существа лазы (лаза - болеть), лары - духи очага (лар - след). В этрусском числительное 1 - thu (в чеченском - цхьаъ), 10 - zsar (в чеченском - исс).
Персонификация Востока и Запада было известно хурритской мифологии, где имена двух быков Хурри и Серри буквально означают Утро (восток) и Вечер (запад). В чеченском языке суьйре - вечер и Iуйре - утро (именно этот корень содержится в этнониме хурритов). [5]
Совпадения с баскским языком: ez - ца (нет), nezka - нускал (девушка - невестка), elur - ло (снег), hau - хIара (этот), etxe - цIa (дом). [6]
Чеченский ученый Арби Вагапов между прочим нашел соответствие в названии букв финикийского алфавита с чеченскими словами: алеф (бык) - хьал (бык, богатство), бет (дом) - *батт (коробка, каркас дома), гамал (верблюд) - гомал (кривизна), далет (дверь) - *дал (локоть, как и в хурритском), йота - итт (десять, 10-я буква), ламбда - лам (гора), ми - мими (женская грудь), нун (рыба) - нIана (червь), айн (глаз) - *Iан- (ущелье, пропасть) и т.д. [7]
Чеченский язык обнаруживает определенные аналогии с искусственным полисинтетическим языком Арахау. В обоих языках есть именные классы и развитая система гласных, коих свыше 30 (в том числе есть дифтонги и, что еще интересней, - трифтонги). И там, и там слова могут состоять из одной гласной: ю - жало, шило, у - доска, и - он, она, оно...
И кроме того, похожа ритмичность построения слов. В чеченском языке (как и в Арахау) по рифме строятся части человеческого тела и некоторые ориентационные и другие понятия: аьрру - аьтту "левый - правый", мIара - мара "ноготь - нос", ког - куьг "нога - рука", лерг - церг - бIаьрг "ухо - зуб - глаз", корта - ворта "голова - часть шеи ниже затылка", а также урс - турс "ножь - щит,
суьйре - вечер и Iуйре - утро, наж - дуб, Iаж - яблоко. [8]
Столь богатая ассоциативная связь чеченской лексики с другими языками (в том числе и искусственными) может служить, пожалуй. самым наглядным примером витгенштейновской "лингвистической игры" в прямом смысле. Чеченский языковой материал столь разнообразен и гибок, что кажется способен принимать обличия других (возможно даже абсолютно не родственных) лингвистических систем. Здесь можно говорить о "мимической способности" языка, которая в процессе игры или, если хотите, иронии и самоиронии проявляет чудеса жизнеспособности и адаптации к агрессивной окружающей среде.
Литература:
[1] М. Табидзе, Б. Шавхелишвили, Юмор грузин и чеченцев, Тбилиси // Prometeus, 10 февраля 2010, №4; Я. Чеснов, Чеченский юмор, Chechen.org, 2009.
[2] Карасев И. Полный гиляк. Родина Ктулху - Охотское море, 2009.
[3] там же.
[4] Карасев И, Вайнахская сага. Откуда в чеченском русские корни, 2009.
[5] Греческое письмо
[6] Карасев И., Андийская прародина басков. О некоторых обоюдных параллелях между баскским, дагестанскими языками и Арахау, 2010
[7] Вагапов А., Чеченский язык и финикийский алфавит.
[8] Карасев И., Ритмы и именные классы, 2011
(с) И. Карасев, 2011.
|
